Скотенок, 37 - 4 мая 2009 10:16

А женщиной становиться, как правило, нелегко. Сначала мы все - за
принцем, по следу его подков, ну, то есть, подков-то конских, но дело
уже не в том - два взгляда, потом - знакомство, а после - с коня, и в
дом. А дом полыхает жарко от страсти и чистоты, и ты для него -
служанка, и девушка из мечты, что надо, с умом подбрито, ну просто три
раза ах, у трона и у корыта, и всюду - на каблуках. А он копошится
мелко под грузом твоих надежд, угрюмо глядит в тарелку - "Ну что ты,
родной, не ешь", испуган почти до колик безумством твоей души, и вот он
- блудливый котик из дому навек бежит. Ну что тут - пожар потушишь,
коня на скаку схватив - ах, сволочь, он плюнул в душу, развод и
аперитив.

Потом ты выходишь в поле, походка твоя легка, ты
кошка, и ты на воле, и в поиске мужика. И бедра твои округлы, и очи
твои с искрой, ну что вы, какая кухня, безумие, домострой! Из карточной
рассыпухи ты вытащишь даму пик, на лавке рядком старухи считают - тебе
кирдык, совсем загуляла девка, пропащая, что сказать, и, словно плевок,
припевка - плешивое слово "блядь". Тебе наплевать на это, ты греешь
холодный дом, подружки дают советы, но чаще ты спишь с котом.

Но
сказано - время лечит, не угли уже, зола, и ноги на чьи-то плечи - для
радости, не со зла, и вот он - герой романа, в руках номерок зажат,
глядишь на его изьяны, и дринькаешь оранжад. Ну что там у нас по списку
- храпит по ночам с тоски, мечтает о Жанне Фриске и прячет в диван
носки. Все это портрет с натуры, Чапаев и пустота, известно, все бабы -
дуры, но ты-то уже не та! Где нынче отыщешь принца, спасибо, он был
уже, и ты воздвигаешь в принцип пристрастие к неглиже. Свободны,
бесспорно, оба, спокойна от а до я, но душит ночами злоба - где
шляешься ты, свинья? Однажды (и это странно!), поставишь ему на вид, и
вот уж герой романа не пишет, и не звонит.
Бесстрастно поставишь
точку, и выйдешь на белый свет, но снится ночами дочка, которой все нет
и нет. Работа, друзья, карьера, подводка, помада, тушь, и очередь
кавалеров, но капает в ванной душ. Все это, пожалуй, глупо, что делать,
такая жизнь, украдкой кусаешь губы, когда говорят "ложись!". Однажды,
устав до колик от шума и от кальсон, решишь, что отныне в койке ты
ищешь здоровый сон.

И вот ты живешь-не тужишь, такая
Карден-Диор, подруги давно при муже, зато у тебя - декор, готовишь себе
лазанью, калорий отсыпав горсть, но звезды уже сказали, что будет
нежданный гость. Ух, ты бы по этим звездам - в упор, из дробовика, но
поздно, родная, поздно, куда ты без мужика? Ты помнишь -твердила мама,
что надо терпеть, как вол, и папа, приняв сто граммов, стучал кулаками
в стол, дурная, лихая сила его волокла до дна...Потом, у его могилы, не
плакала ты одна. Но память - такая штука, она норовит предать, и мама
все просит внука, чтоб отчество передать. Ну все, отвлеклись, довольно,
пока мы болтали здесь, подъехал клиент на "Вольво", и денежки тоже
есть. "Хватай, - поддержали с тыла подруги,- не то уйдет!"...Ну, в
общем, ты с ним крутила, не сделав потом аборт. Сказала ему без крика -
спасибо, на этом все, а он улыбался дико, почувствовав, что спасен.
»Зачем,
почему, ты дура!» - кричали ей вслед глаза, живот, округлив фигуру -
единственный, кто был за. Плевать на слова и сплетни, не им за тебя
решить, а дочка родится летом, но надо еще дожить.

...Сгорает в
кастрюле каша, в игрушках царит бардак (а дочку назвали Машей, без
умысла, просто так). Глядишь на нее украдкой, не веря в свою судьбу, а
дочка мусолит пятку, и мрачно кривит губу. Растет, головенкой вертит,
конфету зажав в руке, а ты, улыбаясь, чертишь зарубки на косяке.
Конфета, потом - помада, с подружкой глоток вина, и "Мамочка, ну не
надо, я просто пройдусь -луна, ты, знаешь, а он хороший...", и роза на
стебельке. Паршивца зовут Сережей, и ты с ним накоротке. Свои вспоминая
роли, волнуясь, сходя с ума, ты, вместо "Рехнулась, что ли?!", ей
скажешь:"Решай сама. Подумай, чего ты хочешь, дорог на земле полно...",
и будешь потом полночи бездумно курить в окно. Как сделать, чтоб ей,
малышке, зажегся другой маяк, твои не достались шишки, колдобины,
острия? Прикрыть бы, укутать, спрятать...чтоб жизнь не открылась ей, и
стала дешевым ядом, как выдохшийся портвейн.
Дождавшись свою
пропажу, увидишь, как в первый раз, и все про себя расскажешь, без
вымысла и прикрас. Про то, как дрожат ресницы, когда за душой - беда, и
первый, зараза, снится, пусть изредка, иногда, и третий, четвертый,
пятый...любовь, понимаешь, Маш? "И твой заезжает папа, впадая в
семейный раж, и Коля звонит, и Гриша, ну, помнишь, такой, в пальто? Все
это, родная, слышишь, должно быть, совсем не то. Но я не жалею, дочка,
себя на куски разбив..." И скажешь, поставив точку: "Не бойся. Живи.
Люби".
Затянешься, глядя прямо, и грянет - из темноты: "Какое ты чудо, мама! Я тоже хочу - как ты!"
/Мария Хамзина/

• 
• 
•